Содержание

·      От редактора.

·      Михаил Эдельштейн. Церковная экономика Центральной России: приход, монастырь, епархия.

·      Николай Митрохин. Русская Православная Церковь как субъект экономической деятельности.

·      Живые голоса.

·      Публикации о книге

 

От редактора.

 

  Хозяйственная деятельность религиозных организаций вообще и Русской Православной Церкви в частности - мало изученная, но, с научной точки зрения, замечательно интересная сфера экономических отношений. Особенный интерес эта сфера привлекает в силу того, что в организации и деятельности церкви изначально присутствует некая двойственность, некое неустранимое противоречие. Общеизвестно, что церковь призвана осуществлять невидимую духовную связь между единоверцами, а также между верующими и Абсолютом. Но в то же время церковь представляет собой вполне видимую самоуправляемую общественную организацию ("видимое тело", по терминологии, принятой в богословии), имеющую как горизонтальную, так и вертикальную иерархическую структуру, являющуюся и субъектом права, в том числе и права собственности, и, что особенно важно для нас, субъектом экономических отношений. 
 Понятно, что церковь как экономический субъект не может существовать, не имея определенного бюджета, исчисляемого в деньгах. Казалось бы, самый простой и очевидный способ пополнения доходной части бюджета - добровольные пожертвования паствы. И если бы бюджет церкви формировался из одних только пожертвований, она бы не представляла для нас никакого специального интереса, найдя свое место среди других организаций, чьи средства формируются по линии благотворительности, за счет членских взносов или поступают в виде трансфертов (например, детские учреждения, профессиональные объединения, пенсионные фонды и т. д.). Однако церковь не только расходует пожертвованные деньги, но и различными способами пополняет доходную часть своего бюджета за счет разнообразной экономической деятельности. В частности, церковь производит и продает определенные услуги и товары и таким образом получает доход, рассчитывает прибыль. 
 Каковы же товары, которые церковь выставляет на рынок? Ими могут быть как материальные предметы, необходимые для совершения религиозных обрядов (например, свечи), так и само производство обряда священником (например, крещение младенцев, отпевание покойников, освящение построек и т. д.). Но если материальные объекты купли-продажи могут быть привычно описаны в терминах экономической теории, - начиная от факторов производства и кончая конъюнктурой на рынке, - то услуги священника являются весьма специфическим товаром. Сами принципы экономических отношений вступают здесь в противоречие с принципами религиозного поведения. Этот принципиальный конфликт настолько очевиден и настолько глубок, что позволяет говорить о совершенно различных, в некотором смысле противоположных архетипических моделях: в первом случае о модели договорных, взаимовыгодных отношений, во втором - об акте безоговорочного "вручения себя". В коммерциализации услуг священника невидимое духовное начало церкви самым причудливым образом и сталкивается, и сопрягается с грубой очевидностью ее повседневного экономического бытия. 
 Известно, что там, где речь идет об экономических отношениях, там всегда присутствует и понятие о большей или меньшей выгоде. Поскольку же церковь построена по принципу иерархии статусов, то возникает возможность и каждый уровень этой иерархии, каждый статус рассматривать с точки зрения экономической выгоды его обладателя, что, в свою очередь, позволяет говорить не только об экономике отношений между клиром и паствой, но и об известной коммерциализации внутрицерковных отношений.
Эти теоретические парадоксы тем более интересны, что экономика, в которую Русская Православная Церковь интегрирована как хозяйствующий субъект, - это экономика современной России, где весьма широко распространены теневые, нелегальные отношения вообще и коррупция в частности. Церковь не составляет исключения из числа других рыночных агентов, - как увидим из материалов данного издания, некоторые ее экономические связи весьма далеко распространяются за пределы допустимого законом, весьма глубоко погружены "в тень". Определенные дополнительные возможности оперировать в теневой сфере возникают у организаторов церковной экономики в силу того особого положения, которое церковь занимает в государстве и обществе и которое обусловлено определенным пиететом общества перед ее невидимой, духовной сущностью. Более того, будучи активным оператором теневых рынков, церковь вполне может быть использована криминальными структурами для отмывания "грязных денег", - по крайней мере, теоретически такая возможность не может быть отвергнута. 
 Рассматривая хозяйственную активность церкви, нельзя упускать из вида и ее нравственный аспект. Любая экономическая деятельность предполагает установление некоторого комплекса этических норм, определяющих взаимоотношения между участниками рыночных обменов. В значительной степени и сами эти нормы, и степень их соблюдения зависит от уровня общественной морали, которая, в свою очередь, опирается на общественное проявление религиозного сознания. Как известно, Макс Вебер напрямую связывал развитие нормативной базы современных экономических институтов с протестантской этикой. В России, где православие занимает доминирующее положение среди других религий, естественно возникает вопрос о том, как "православная этика" влияет и как будет влиять на структуру и содержание экономической практики. От ответа на этот вопрос, возможно, зависит не только будущее положение церкви в жизни общества, но и экономическая, а вместе с тем и историческая судьба России в целом.
Данное издание задумано как сугубо научное, и любое вольное публицистическое истолкование содержащихся в нем материалов решительно противоречит нашему замыслу. Основной корпус брошюры составляют две статьи, авторы которых демонстрируют несколько различный подход к одному и тому же предмету. Если усилия М. Эдельштейна сосредоточены в основном на исследовании низового уровня церковной экономики и он скурпулезно точен в подборе и изложении эмпирического материала, то работу Н. Митрохина характеризует охват более широкого круга проблем и большая степень обобщения имеющихся в его распоряжении данных. 
 Отдавая должное всем, кто на разных этапах так или иначе - делами или добрым словом - принимал участие в работе над этой брошюрой, я хотел бы особо заметить, что сама идея издания принадлежит Николаю Александровичу Митрохину. Более того, без его всесторонней осведомленности в данном предмете идея не могла быть реализована.

Лев Тимофеев,
директор Центра по изучению нелегальной экономической деятельности (РГГУ)

 

 

Михаил Эдельштейн
Церковная экономика Центральной России: приход, монастырь, епархия.

 

  В основу настоящей работы положены данные, полученные в ходе бесед с клириками трех епархий Русской Православной Церкви Московского Патриархата - Ивановской, Костромской и Ярославской - в 1998-2000 гг. Все три области представляют собой типичные регионы Центральной России, что сказывается и на религиозной ситуации в них. Безусловно доминирующей религией здесь является православие, безусловно доминирующей юрисдикцией - РПЦ. В каждой из описываемых епархий сегодня действуют около 150-200 храмов и 10-15 монастырей. Около 70% храмов и все монастыри были открыты в перестроечный и постперестроечный период. По данным социологических опросов, большинство населения Ивановской, Костромской и Ярославской областей относит себя к православным. Остальные конфессии - старообрядчество, баптизм, ислам и т. д. - несопоставимы с господствующей и по числу верующих, и по общему влиянию на жизнь регионов (1). 
 И Иваново, и Кострома, и Ярославль расположены в радиусе 250-350 км к северо-востоку от Москвы. Самая большая по территории и одновременно самая слабозаселенная область - Костромская. На площади 60,2 тыс. кв. км здесь проживает чуть менее 800 тыс. человек, из них около 300 тыс. - в областном центре. В Ивановской области живет более 1260 тыс. человек (в самом Иванове около 470 тыс. жителей); площадь области - 21,8 тыс. кв. км. Чуть менее 1 млн человек проживает в Ярославле. Это почти две трети всего населения области, приближающегося к 1,5 млн. При этом территория Ярославской области - всего 36,4 тыс. кв. км.
 Экономическая ситуация в описываемых областях весьма различна. Ивановская область с убыточным гипертрофированным текстильным монопроизводством - сегодня один из самых бедных регионов России. Положение в Костромской области несколько лучше, а Ярославскую область с ее высокорентабельными нефтеперерабатывающими и машиностроительными заводами можно отнести скорее к относительно богатым промышленным регионам. Однако, как мы увидим ниже, экономическое положение епархии не всегда непосредственно зависит от уровня развития региона.
 В общей сложности нами было опрошено несколько десятков священнослужителей от настоятелей сельских храмов до членов епископата. Всем им предлагался ряд вопросов, предполагавших как рассказ об экономической деятельности конкретного объекта или ряда объектов, так и общую оценку финансово-экономического положения епархии. В качестве дополнительного источника использованы публикации в светской и церковной печати, а также сведения, полученные от лиц, обладающих по роду своей деятельности той или иной информацией по интересующим нас вопросам (торговцы церковным товаром, государственные или муниципальные служащие, представители правозащитных организаций, сотрудники епархиальных предприятий и т. д.). 
 Большинство официальных церковных документов, связанных с финансовой стороной деятельности прихода, монастыря или епархиального управления, остаются труднодоступными для независимых исследователей. Не все интервьюируемые соглашались сообщить конкретные суммы доходов того или иного объекта, а тем более предоставить в распоряжение собеседника документальные свидетельства об экономической деятельности церковных структур (2). По этим причинам документальная база исследования заведомо неполна и ограничена теми материалами, которые так или иначе попали в руки автора (отчеты о финансово-хозяйственной деятельности, казначейские рапорты (3) и т. д.). Естественно, что мы уделяем особое внимание тем объектам, документальные свидетельства об экономической деятельности которых нам удалось получить. 
 На сегодня РПЦ остается достаточно закрытой структурой, представители которой далеко не всегда стремятся к преодолению этой закрытости. Причины этого, на наш взгляд, прежде всего психологические. Для значительной части духовенства внутрицерковные отношения представляются неизмеримо более важными, чем любые контакты с "внешним миром". Лишь немногие из известных нам священнослужителей готовы предпринимать какие-либо действия для формирования положительного образа своего монастыря или епархии в глазах светской публики. Причем необходимо отметить, что если представители низового звена церковной иерархии, например настоятели сельских храмов, достаточно откровенно говорят о своей деятельности, то интервьюируемые более высокого уровня чаще используют в своих ответах фигуры умолчания. Кроме того, наш опыт показывает, что для разных епархий характерен различный уровень открытости. Самой открытой для исследователя из рассматриваемых нами епархий (возможно, потому, что самой бедной) является, на наш взгляд, Ивановская, самой закрытой - Ярославская. С сожалением констатируем, что архиепископ Ярославский и Ростовский Михей (Хархаров) отказался предоставить интересующую нас информацию, пояснив, что отчитывается по экономическим вопросам только перед Патриархией. 
 Все вышесказанное объясняет, почему ссылки на тот или иной источник информации, за исключением материалов, опубликованных в открытой печати, в тексте работы по большей части опущены. Не имея возможности назвать поименно сотрудничавших с ним в процессе создания этого исследования, автор приносит искреннюю благодарность всем тем, без чьей помощи данная работа не существовала бы в ее настоящем виде. Мы особенно признательны тем представителям ярославского духовенства, которые согласились предоставить нам информацию об экономической жизни епархии.

Экономика прихода

  Необходимо помнить, что, говоря об экономической деятельности прихода вообще (или храма вообще - в дальнейшем эти понятия в большинстве случаев употребляются как синонимы), мы прибегаем к недопустимо высокой степени обобщения. Недифференцированное описание храма как субъекта экономической деятельности попросту невозможно, а попытка такого описания привела бы к серьезным искажениям реальной картины. Существует огромная разница между сельским и городским приходом, между храмом районного центра и кафедральным собором епархии. Причем разница эта касается не только величины денежного оборота, но и его структуры. Поэтому далее в нашем исследовании, говоря об экономике прихода, мы будем постоянно оговаривать, о каком именно типе прихода идет речь в данном контексте. 
 В наиболее сложном экономическом положении, естественно, находятся сельские храмы. Обычная воскресная служба приносит такому храму не более 10 долл. в рублевом эквиваленте. В несколько раз больше можно получить во время праздничной службы. Годовой доход сельского храма, как правило, не превышает 25-30 тыс. руб., т. е. колеблется в диапазоне от 1 тыс. до 1,2 тыс. долл (4). Из этих средств закупаются свечи, мука для изготовления просфор, вино для евхаристии, выдается зарплата настоятелю и всем работающим в храме. Финансовую помощь от епархиального управления или властных структур сельские приходы получают сравнительно редко. Материальное благополучие такого храма и его настоятеля едва ли не в решающей степени зависит от личной активности священника, от его умения найти спонсоров, наладить отношения с председателем ближайшего колхоза или совхоза и т. д. 
 Отметим, что финансовое положение сельского прихода серьезно ухудшилось за время, прошедшее после кризиса 17 августа 1998 г. За этот период цены на основные товары и услуги в сельских храмах практически не изменились, рублевый оборот вырос незначительно, но в долларовом исчислении, в то же время, упал в несколько раз (5).
Доходная часть бюджета такого храма на 60-70% складывается из средств, полученных от продажи свечей. Большинство храмов закупают свечи на епархиальном складе (6), но некоторые приходы стремятся наладить собственные контакты с производителями или распространителями свечей, чтобы избежать уплаты епархиальной наценки на поставляемый товар (7). Нередко представители нескольких близлежащих приходов договариваются о совместной поездке за свечами, что позволяет сэкономить на транспортных расходах. Кроме того, иногда торговцы церковным товаром сами объезжают приходы, предлагая свечи, лампадное масло, ладан, вино, утварь. Время от времени руководство некоторых епархий различными административными методами, угрозой наказаний или внушением пытается добиться увеличения числа приходов, закупающих товары на епархиальном складе, но такие кампании обычно не приносят ощутимого результата и поэтому достаточно быстро сходят на нет.
 Другая важная статья доходов сельского храма - это требы и поминовения. Они формируют, как правило, 20-30% приходского бюджета. Прочие доходы, в том числе от торговли утварью и книгами и тарелочно-кружечный сбор (т. е. пожертвования во время службы), составляют обычно не более 10-15%. 
 Очевидно, что средств у сельского храма хватает в лучшем случае на текущий ремонт, закупку священнических облачений, богослужебных книг. Ни на приобретение так называемой "долгосрочной утвари" (паникадило, металлический престол и т. д.), ни тем более на капитальный ремонт денег не остается. Между тем подавляющее большинство сельских храмов, возвращенных за последние десять лет Церкви, находятся сегодня в разрушенном или полуразрушенном состоянии. Те храмы, которые не закрывались при советской власти, также в основном десятилетиями не ремонтировались, и их восстановление требует вложения серьезных денежных средств, которых у прихода нет.
Приведем лишь один достаточно показательный, на наш взгляд, пример. Капитальный ремонт крыши храма, предполагающий перекрытие ее деревянного основания, возведение новых куполов, покрытие куполов и крыши оцинкованным железом, стоит около 400 тыс. руб. (чуть меньше 16,2 тыс. долл.), что превышает десять среднегодовых бюджетов сельского прихода. Полное же восстановление храма обходится в два-три раза дороже. Поэтому ремонт такого храма превращается в перманентный процесс, длящийся годами.
Не хватает у сельского прихода денег и на обеспечение хотя бы относительной безопасности храма: приобретение металлических дверей, металлических ставней, установку охранных сигнализаций. Поэтому храмы постоянно подвергаются ограблениям. За последнее время многие храмы в епархиях Центральной России были ограблены неоднократно. Естественно, что грабители стремятся вынести все самое ценное - старинные иконы, изделия из драгоценных металлов и т. д. Приход вынужден приобретать новые предметы вместо похищенных, и, таким образом, ограбление наносит серьезнейший удар по бюджету храма. Получается своего рода замкнутый круг: невозможность своевременно изыскать средства на охрану храма оборачивается, помимо моральной и юридической стороны дела, значительными финансовыми потерями (8). 
 Прямым следствием бедности является тяжелая экологическая ситуация на многих приходах. Восковые свечи очень дороги, поэтому в подавляющем большинстве храмов продаются и используются более дешевые парафиновые свечи. Между тем парафин - воскообразное вещество, получаемое из нефти, - вреден для экологии храма, в первую очередь для находящихся в нем икон. В храмах, которые находятся в совместном ведении Патриархии и Министерства культуры, использование парафиновых свечей запрещено. Например, в Свято-Троицком Ипатьевском монастыре в Костроме по договору между епархией и управлением культуры используются только восковые свечи. 
 Свечами проблемы, связанные с экологией храма, не ограничиваются. Из-за использования металлических печей в храмах создается неблагоприятный температурный режим. Нередко в кадило вместо специального угля кладется обычный древесный, что также негативно сказывается на состоянии храма. Во многих храмах вместо дорогого лампадного масла используются различные машинные масла, что вредно уже не только для икон и утвари, но и для здоровья клириков и прихожан. Доход городского храма существенно отличается от дохода храма сельского как по объему, так и по структуре. Доходная часть годового бюджета Воскресенского храма г. Вичуга Ивановской области (9) составила в 1999 г. 60 тыс. руб. (2,4 тыс. долл.) - это средний уровень дохода для храмов районных центров. При этом отправление треб принесло около 28 тыс. руб. (1,1 тыс. долл.), или 46,7% дохода, а продажа свечей - 15 тыс. руб. (550 долл.), или 25%. Отметим, что доход того же храма за 1998 г. составлял чуть больше 22 тыс. руб. (2,2 тыс. долл.), т. е. фактически не превышал доход среднего сельского прихода. Однако вичугскому храму удалось в 1999 г. почти в три раза увеличить рублевый оборот и таким образом сохранить докризисный уровень доходов в долларовом исчислении - явление весьма редкое среди известных нам приходов.
При храмах районных центров, как правило, действует общеобразовательная или воскресная школа, православная гимназия, детский сад, благотворительная столовая или какой-либо иной объект православной социальной инфраструктуры. Поддержка такого рода объектов обычно составляет основную статью расходов храмов небольших городов. Кроме того, нередко за счет бюджета городского прихода и собранных им пожертвований восстанавливается храм в одном из близлежащих сел, что также требует значительных расходов.
 Денежный оборот храмов в крупных городах многократно превосходит те суммы, о которых шла речь в связи с сельскими приходами и храмами районных центров. Доход кафедрального собора или сопоставимого с ним храма может достигать нескольких миллионов рублей. Впрочем, и здесь очень сложно говорить о каких-то средних величинах. Например, доход Преображенского кафедрального собора Иванова в 1998 г. составил 1 млн 124 тыс. руб. (114,7 тыс. долл.), а доход храма Воскресения на Дебре, бывшего до начала 1990-х гг. кафедральным собором Костромы и по сей день сохраняющего свою популярность среди прихожан, за тот же период оказался в пять раз меньше (212 тыс. руб., или 21,6 тыс. долл.) (10). Учитывая субъективные факторы, можно в то же время предположить, что вышеприведенные цифры до некоторой степени иллюстрируют существующую зависимость между доходами городского храма и количеством приходов в городе. В Костроме 25 храмов на 300 тыс. жителей, тогда как в Иванове - только 10 на 470 тыс. Если все же говорить о некотором среднем уровне доходов крупного городского храма Центральной России, то он, безусловно, ближе к доходам Преображенского собора, чем храма Воскресения на Дебре.
Чем крупнее храм, тем больше доля треб в его совокупном доходе (11). В том же Преображенском кафедральном соборе в 1998 г. поступления от продажи свечей составляли 35,5% храмовых доходов (400 тыс. руб., или 40,8 тыс. долл.), а от совершения треб и поминовений - 51% (573 тыс. руб., или 58,5 тыс. долл.). Такое радикальное изменение пропорций по сравнению с сельскими храмами вызвано несколькими причинами. Во-первых, цены на свечи в городе и в селе различаются несущественно, тогда как требы в крупных городах стоят значительно дороже, чем в сельской местности. Во-вторых, в сознании многих людей существует представление о сравнительной престижности того или иного храма. Человек, не являющийся постоянным прихожанином определенного храма, скорее отправится венчаться или крестить ребенка в собор или крупную церковь в центре города, чем на сельский приход или в храм на городской окраине.
Диапазон цен на требы вообще достаточно широк. Весьма значительные различия существуют не только между городскими и сельскими храмами, но и между соседними епархиями и даже соседними приходами. Так, если в Богоявленском кафедральном соборе Костромы венчание в январе 2000 г. стоило 200 руб. (7,4 долл. при курсе 27 руб. за 1 долл.), то в ярославском кафедральном соборе Феодоровской Божией Матери - 400 руб. (14,8 долл.), а в ярославском Крестобогородском храме - 500 руб. (18,5 долл.). При этом в центре Ярославля есть храмы, в которых цена венчания вдвое ниже (12). Столь же существенно различаются и цены на другие требы. Стоимость крещения колеблется от 50 руб. (1,9 долл.) в ивановских храмах до 100 руб. в ярославских; отпевание в костромском кафедральном соборе стоит 70 руб. (2,6 долл.), а в ярославском Крестобогородском храме - 350 руб. (13 долл.) (13). 
 Самыми распространенными требами являются молебен (около 2,5 тыс. в год в крупном городском храме), отпевание и крещение (1,5-2 тыс. в год). Венчаний обычно совершается около ста. Объем и структура дохода от треб, естественно, существенно различаются в храмах разных епархий в зависимости от стоимости треб. В ивановском Преображенском кафедральном соборе в 1999 г. почти половина общего дохода от треб приходилась на отпевания (ситуация достаточно типичная для храмов Центральной России). Сумма, полученная от отпеваний, составила около 230 тыс. руб. (9,3 тыс. долл.), причем около 90% этой суммы было выручено за заочные отпевания, стоящие несколько дешевле надгробных (14). Достаточно значителен здесь также доход от крещений (чуть меньше 100 тыс. руб., или 4 тыс. долл.) и венчаний (около 40 тыс. руб., или более 1,6 тыс. долл.). Остальные требы (молебны, панихиды, соборования и т. д.), хотя заказывались и не реже, принесли существенно более низкие доходы, что связано с их относительной дешевизной. Относительно значим в приходском бюджете также доход, получаемый от разовых поминовений, сорокоустов (поминовений, совершаемых в течение сорока дней с момента смерти) и особенно от годовых поминовений. 
 Прибыль от продажи свечей в городских храмах также намного выше, чем в сельских. Это связано не только с количеством продаваемых свечей, но и с разницей в структуре свечного оборота. В сельских храмах подавляющее большинство прихожан покупают самые тонкие и, соответственно, дешевые свечи, тогда как в городе достаточно хорошо продаются и свечи более толстые и дорогие. 
 Вообще чистая прибыль любого храма от торговли свечами очень велика. Как мы уже говорили, большинство приходов закупают свечи на епархиальном складе по цене от 25 (в Костроме) до 40 руб. (в Иванове) (0,9-1,5 долл. по курсу на 1 января 2000 г.) за стандартную двухкилограммовую пачку. Самые тонкие свечи (№ 140) продаются в ивановских, костромских и ярославских храмах, как правило, по 50 коп. Таких свечей в пачке 705, следовательно, прибыль прихода от продажи одной пачки свечей составляет от 900 до 1400%. Свечи чуть толще (№ 120) стоят обычно около 1 руб. В пачке 602 свечи, и прибыль уже превышает 1500% для ивановских храмов и 2400% для костромских. Максимальную прибыль приносят так называемые "средние" свечи (№ 100-60). Свечи № 100, которых в пачке 507, продаются в розницу по 1,5-2 руб., и прибыль от их продажи может доходить до 4000% за одну пачку. Так называемые "восьмидесятки" (свечи № 80) в храме стоят 2-3 руб. В пачке 396 таких свечей, и прибыль от них достигает 3000-4750%. Практически такую же прибыль приносят свечи № 60, которых в пачке 300 штук и цена которых в храме - 3-4 руб. Свечи с номерами от 40 до 20 традиционно относят к "толстым". Свечей № 40 в стандартной пачке 200 штук, стоят они в храме от 4 до 5 руб. Средняя розничная цена свечей № 30 - около 5 руб., а свечей № 20 - около 7 руб. В двухкилограммовой пачке таких свечей соответственно 154 и 102. Предел прибыли от торговли "толстыми" свечами в храмах Центральной России - 3000-4000% (15). Кроме того, в Костромской и Ярославской епархиях некоторые храмы торгуют также более крупными и дорогими восковыми свечами местного производства. Стандартная розничная цена таких свечей - от 10 до 30 руб. Прибыль от их продажи также весьма значительна, хотя себестоимость производства, а следовательно, и отпускная цена восковых свечей приблизительно в пять раз выше, чем парафиновых.
Остальные традиционные источники приходских доходов не играют сегодня столь существенной роли в бюджете городского храма, как требы и свечи. В 1998 г. в Преображенском кафедральном соборе Иванова тарелочно-кружечный сбор принес около 35 тыс. руб. (3,6 тыс. долл.), т. е. чуть больше 3% общего дохода храма, а продажа утвари и книг - 30 тыс. руб. (3,1 тыс. долл.), т. е. чуть меньше 3%. В храмах, располагающих широким ассортиментом товаров, доля доходов от "несвечной" торговли (16) может быть несколько выше, достигая иногда 10-15% от общего оборота прихода. Однако в любом случае основными источниками храмовых доходов остаются свечи и требы. 
 Естественно, что любые действия церковной администрации, которые могут привести к снижению доходов храма, воспринимаются на приходах крайне настороженно. Это относится, в том числе, и к предпринимающимся в некоторых епархиях попыткам сделать требы более доступными для беднейших слоев населения. Так, архиепископ Ивановский и Кинешемский Амвросий еще в 1991 г. разослал настоятелям храмов циркулярное письмо, фактически вводившее в епархии свободные цены на требы. Согласно этому циркуляру вывешенные в храмах прейскуранты имеют лишь рекомендательный характер, а совершающий требу священник в качестве платы может взимать только ту сумму, которую заказчик сочтет возможным внести в церковную кассу (17). Естественно, что реализация положений этого письма на практике должна была бы привести к достаточно резкому сокращению приходских доходов. Однако этого не произошло, так как распоряжение архиерея было полностью проигнорировано епархиальным духовенством. Ни в одном из известных нам храмов Ивановской епархии нет никаких указаний на то, что малоимущие прихожане могут заказать требу за сумму меньшую, нежели та, что записана в прейскуранте.
Легко объяснимо также стремление священников защитить финансовые интересы своих храмов, оградив их от конкуренции со стороны соседей. Нам известно, например, несколько случаев, когда священники запрещали своим прихожанам приходить на службу со свечами, купленными за пределами храма. 
 Иногда оборонительная тактика конкурентной борьбы может сменяться наступательной. Ивановские священники рассказывают о своем коллеге, который, воспользовавшись приятельскими отношениями с руководством местного бюро ритуальных услуг, сумел практически монополизировать "рынок отпеваний" в областном центре. Недовольные таким положением дел представители ивановского духовенства пытались изменить ситуацию, но борьба эта успехом не увенчалась. Такая же проблема существует и в других епархиях. В Ярославле 17 ноября 1999 г. состоялось заседание епархиального совета, на котором рассматривался вопрос о практике отпеваний в ритуальных бюро. В результате архиепископ Ярославский и Ростовский Михей был вынужден специальным циркуляром запретить совершение отпеваний в ритуальных бюро и пригрозить нарушителям этого распоряжения мерами дисциплинарного взыскания (18).
 Время от времени конкурентная борьба в церковной среде может принимать довольно эксцентричные формы. Известны, например, случаи потасовок между представителями различных храмов и монастырей Ивановской епархии, боровшихся за более выгодные места для сбора пожертвований в районе центрального рынка областного центра.
Основную расходную статью бюджета крупного городского храма составляют, как правило, суммы, идущие на зарплату клиру, хористам во главе с регентом, членам приходского совета, обслуживающему персоналу и иным людям, работающим в храме. В 1998 г. из бюджета Преображенского кафедрального собора Иванова на содержание указанных категорий лиц было выделено в общей сложности почти 388 тыс. руб. (39,6 тыс. долл.), т. е. около 36% всех расходов храма, составивших 1 млн 78 тыс. руб. (110 тыс. долл.). Суммы, выделяемые сегодня крупными городскими храмами, не закрывавшимися в советский период, на ремонтные и реставрационные работы, относительно невелики. Тому же Преображенскому собору в 1998 г. ремонт и реставрация обошлись в 106 тыс. руб., или 10,8 тыс. долл. (менее 10% от общей суммы расходов храма). 
 При анализе приходских финансовых отчетов не следует забывать, что практически в любом храме имеет место двойная бухгалтерия, и цифры, указанные в официальных документах, заведомо неточны и неполны. Относительная и абсолютная величина уводимых в тень доходов полностью зависит от авторов отчета - настоятеля и бухгалтера храма.
Основу теневой стороны экономики прихода составляют незарегистрированные пожертвования и доход от неучтенных треб. Здесь возможности священника практически безграничны - в тень может уводиться до 90% совершаемых треб. Правда, некоторые из наших собеседников высказывали мнение, что процент "левых" треб сегодня в целом несколько меньше, нежели в советскую эпоху, когда в сокрытии факта крещения или венчания был заинтересован не только исполнитель, но и заказчик. Однако и сегодня в некоторых епархиях существуют сельские приходы, на которых, согласно официальной статистике, в течение года не совершались ни венчания, ни отпевания. 
 Существуют и другие способы увода в тень значительной части дохода храма. Составитель финансового отчета может указать завышенные суммы, якобы уплаченные за произведенные ремонтные работы. Можно занизить либо количество проданных свечей, либо их продажную цену. Первый вариант особенно удобен для приходов, закупающих определенную часть свечей не через епархиальный склад. Впрочем, к нему нередко прибегают и бухгалтеры тех храмов, которые покупают свечи в епархии, - цифры, указываемые в отчетах о финансово-хозяйственной деятельности, практически не проверяются. Вообще же способов укрывания "свечной" прибыли существует очень много, и практически все священнослужители, с которыми нам приходилось говорить на эту тему, сходятся на том, что сделать это не представляет никакого труда. 
 Распределяются скрытые таким образом доходы по-разному. Они могут тратиться на храмовые нужды или же служить дополнительным источником дохода священника либо членов приходского совета (19). Официальная заработная плата священнослужителя обычно невелика. Конкретная сумма устанавливается приходским советом, председателем которого чаще всего является настоятель храма (20). Едва ли можно говорить о каком-либо среднем соотношении между зарплатой священника и его реальным доходом - слишком большую роль играет здесь "человеческий фактор". Кроме того, нельзя забывать, что значительную часть дохода священнослужителя, особенно сельского, составляют приносимые прихожанами в храм или ему лично продукты питания. На относительно богатых приходах натуральная составляющая дохода клирика может более чем вдвое превышать его официальную зарплату. 
 Дополнительным источником дохода храма и его настоятеля может служить прибыль от коммерческой деятельности, которую ведут некоторые приходы. Например, при кладбищенском Космодамиановском храме г. Галич Костромской области существует мастерская по производству надгробных памятников, при Воскресенском соборе г. Тутаев Ярославской области действует производство по отливу колоколов, при одном кинешемском и как минимум двух ярославских храмах - свечное производство и т. д. Доходы от такого рода деятельности, как правило, в отчеты не включаются и, соответственно, епархиальное управление не получает никаких отчислений от прибыли того или иного прихода.
В отдельных случаях приходская коммерция может носить не вполне законный, а иногда и откровенно криминальный характер. Так, в феврале 1999 г. на территории уже упоминавшегося вичугского Воскресенского храма, известного в городе как "Красная церковь", правоохранительными органами был обнаружен крупный подпольный цех по производству водки (21). Говорить о степени распространенности подобных явлений и о доходах храма от незаконного предпринимательства крайне сложно, однако можно с уверенностью утверждать, что вичугский эпизод не является единичным примером такого рода. Впрочем, масштабы коммерческой деятельности отдельных приходов, как правило, несопоставимы с размахом предпринимательства крупных монастырей и епархиальных управлений.

(1) Подробнее о религиозной ситуации в описываемых регионах см.: Михайлов Э. Религиозная ситуация в провинции. Костромская и Ивановская области // Русская мысль. 1998. № 4236-4237; Михайлов Э. Из жизни Ярославской епархии // Русская мысль. 1999. № 4286 - 4287; Митрохин Н., Тимофеева С. Епископы и епархии Русской Православной Церкви. М., 1997. 
(2) Здесь можно привести весьма известный в церковных кругах эпизод, который не раз упоминали наши собеседники в ходе разговора на экономические темы: "У покойного ныне митрополита Бориса (Вика) был иподиакон, которого звали Жора. В конце концов Владыка посвятил его в сан, он стал "отцом Георгием" и был отправлен на приход. Через некоторое время при встрече Владыка спросил у него: "Ну, как у тебя там дела? Как с доходом?". На это бывший иподиакон сказал: "Есть такие вопросы, Владыка, на которые даже духовнику не отвечают"" (Ардов М. Мелочи архи-, прото- и просто иерейской жизни. М., 1995. С. 84).
(3) Казначейский рапорт - составленный приходским казначеем краткий отчет о доходе, полученном храмом за время службы; передается после службы председателю приходского совета.
(4) Здесь и далее долларовый эквивалент рублевых сумм, кроме специально указанных случаев, рассчитывается по среднегодовому курсу: 1995 г. - 4,15 тыс. руб. за 1 долл.; 1996 г. - 5,05 тыс. руб.; 1997 г. - 5,78 тыс. руб.; 1998 г. - 9,8 руб.; 1999 г. - 24,7 руб. 
(5) Докризисный оборот сельского храма был равен приблизительно 16-20 тыс. деноминированных рублей (2,8-3,5 тыс. долл. по курсу 1997 г.), соответственно, речь может идти о трехкратном падении оборота в долларовом исчислении. Забегая вперед, отметим, что в сходном положении оказалось и подавляющее большинство городских храмов. За время, прошедшее с 17 августа 1998 г., их доход в долларовом эквиваленте также снизился в два-три раза. Цены на свечи за этот период выросли незначительно, так что можно вывести практически прямую зависимость между ростом цен на основные требы и увеличением общего дохода храма. Добавим, что архиепископ Костромской и Галичский Александр (Могилев) после кризиса циркулярным письмом рекомендовал клирикам епархии не допускать существенного роста цен на требы.
(6) Там же можно получить свечи в обмен на сданный свечной огар (остатки сгоревших наполовину или более свечей). Обмен обычно производится из расчета 1 кг свечей за 1 кг огара.
(7) Практически в каждой епархии есть несколько более или менее крупных свечных производств. Эти производства могут существовать как при храмах или монастырях, так и независимо от них. 
(8) Некоторые из наших собеседников высказывали мнение, что епархиальное руководство нередко использует описанную ситуацию, изымая из сельских храмов все, представляющее хоть какую-то ценность, под предлогом того, что приход не в силах обеспечить старинным иконам и дорогостоящей утвари надлежащую охрану. Мы не хотим утверждать, что таким образом обстоит дело во всех описываемых нами епархиях, но то, что подобные факты имеют место в некоторых из них, - несомненно. 
(9) Вичуга - относительно бедный районный центр с населением чуть меньше 50 тыс. человек. На начало 2000 г. в городе было два православных храма.
(10) На примере храма Воскресения на Дебре легко проследить, как в течение последних лет неуклонно снижался храмовый доход в долларовом исчислении. В 1997 г. оборот Воскресенского прихода составлял 196 млн 718 тыс. руб. (34 тыс. долл.), а в 1999 г. - 275 тыс. 980 руб. (11,2 тыс. долл.). 
(11) Как и любое правило, это имеет свои исключения. Например, в Крестобогородском храме, расположенном на окраине Ярославля, доход от торговли свечами несколько выше, чем доход от треб.
(12) Впрочем, указываемые в храмовом прейскуранте цены на требы несколько условны. Дело в том, что любая треба помимо непосредственной оплаты услуг проводящего ее священника связана и с определенными дополнительными расходами заказчика (покупка крестиков и свечей при крещении, отходных молитв и тех же свечей при отпевании и т. д.). Таким образом, в прейскуранте может быть записана цена "нетто" либо цена "брутто". Например, в том же Крестобогородском храме в указанную цену венчания входит оплата свечей, икон, хора и т. д. 
(13) Возможно, относительная дороговизна треб в Ярославле объясняется более высоким уровнем жизни в регионе сравнительно с соседними областями.
(14) Отметим, что такое соотношение цен на отпевания сохраняется не всегда. В Крестобогородском храме Ярославля, например, надгробные и заочные отпевания стоят одинаково (по 200 руб., или 7,4 долл. по курсу 27 руб. за 1 долл. на 1 января 2000 г.), а отпевания, совершаемые на дому, - существенно дороже (350 руб., или 13 долл.). 
(15) Мы говорим о средних ценах на свечи в храмах Центральной России, однако необходимо заметить, что существуют отдельные храмы, где свечи стоят существенно дешевле. В качестве примера можно привести ярославский храм Похвалы Божией Матери, в котором продажная цена свечей № 140 не превышает 40 коп., а свечей № 20 - 2 руб. 
(16) Кроме традиционного ассортимента церковного "свечного ящика" - крестики, иконки, православные календари, книги и т. д. - некоторые храмы могут предлагать и иные товары, от аудио- и видеокассет как религиозного, так и светского содержания (из последних особенно популярны сказки и мультфильмы) до ювелирных изделий.  
(17) Такая система оплаты треб действовала в России до революции 1917 г. Правда, добровольные даяния прихожан шли тогда непосредственно требоисполнителю и составляли основную статью дохода приходского духовенства. 
(18) См.: Ярославские епархиальные ведомости. 2000. № 1. 
(19) Сошлемся в этой связи на реплику архиепископа Ярославского и Ростовского Михея, адресованную одному из клириков епархии: "Хотя настоятель... в течение пяти лет собирает средства на... храм, но строит пока дом для своей семьи" (Владыка в Данилове // Ярославские епархиальные ведомости. 1997. № 7-8). 
(20) В относительно богатых епархиях зарплату священникам бедных храмов может выплачивать епархиальное управление. Например, Костромская епархия платит зарплату настоятелям 25 беднейших сельских приходов. 
(21) См.: "Святая водичка" // Вичугские новости. 1999. 24 февраля. Добавим, что следствие по делу фактически не проводилось. Всю вину взял на себя работавший в храме шофер, который и был подвергнут незначительному штрафу.

 

Николай Митрохин
Русская Православная Церковь как субъект экономической деятельности.

 

  Русская Православная Церковь (РПЦ) - крупнейшая и наиболее влиятельная религиозная организация на постсоветском пространстве. О ее политическом влиянии свидетельствует тот факт, что за Патриархом Московским и Всея Руси формально закреплено шестое место в государственном протоколе. В то же время РПЦ - один из крупнейших экономических субъектов России. Она имеет многовековую практику хозяйственной деятельности, которую до конца не прервали даже десятилетия антицерковных коммунистических репрессий. 
 Современные масштабы экономической деятельности РПЦ, оцениваемые наблюдателями в сотни миллионов долларов, ее размах и относительная стабильность уже сейчас позволяют говорить о формировании особого сектора постсоветской экономики - церковного, развивающегося в соответствии с особой, только ему присущей логикой. Сегодняшнее состояние и тенденции развития этого сектора дают основания полагать, что в дальнейшем церковная экономика будет расти и шириться. Увидеть эту внутреннюю логику и понять закономерности развития кажется нам весьма важной задачей. 
 РПЦ представляет собой гигантскую корпорацию, объединяющую под единым названием десятки тысяч самостоятельных или полусамостоятельных экономических агентов. Точное число этих агентов определить невозможно, но только по официальным данным РПЦ имеет не менее 19 тысяч приходов (общин) и примерно такое же число священников. Кроме того, есть еще приблизительно 500 монастырей, около 130 епархиальных управлений, а также не поддающееся учету число коммерческих структур, действующих при храмах или контролируемых отдельными священниками. Годовой объем финансовых потоков, как легальных, так и "теневых", - проходящих через церковные кассы или карманы священников, по нашим расчетам - несколько десятков миллионов долларов, но вполне вероятно, что подконтрольные церкви структуры оперируют уже миллиардами долларов в год. 
 Несмотря на такой размах экономической активности РПЦ по уставу не имеет цели извлечения прибыли. Вместе с тем при экономическом подходе исполнение религиозных функций можно и нужно рассматривать как производство определенных услуг. И хотя пакет "базовых услуг" (служба в храме, исповедь, причастие, а также иногда обряды крещения и отпевания) предоставляется потенциальному потребителю вроде бы бесплатно, реально он оплачивает их, покупая требующиеся для ритуалов свечи (1). Дополнительные услуги - специальные "службы" (поминовение, чтение акафистов святым и т. п.) и "требы" (крещение, отпевание, освящение жилья и предметов и т. п.), - а также ритуальные предметы и литература оплачиваются отдельно (2). Сочетание как бы бесплатного и платного набора услуг, не будучи уникальной особенностью церковной экономики, составляют существенную черту ее хозяйственной практики (3). 
 Казалось бы, экономика РПЦ находится в прямой зависимости от количества приходящих в храмы людей. Однако в реальности "религиозная составляющая" в хозяйственной деятельности церкви, выражающаяся, с одной стороны, в особом пиетете (а значит и экономических привилегиях) со стороны властей и представителей бизнеса, а с другой - в мужестве и стойкости духовенства, готового служить бесплатно, например, в нищей провинции, - делает эту зависимость весьма относительной. В этой связи можно смело сказать, что церкви, в отличие от большинства экономических структур, не грозит банкротство, и, следовательно, опираясь на внешнеэкономическую "религиозную составляющую", она может идти на достаточно смелые экономические эксперименты при минимальных рисках. 
 Имея в виду указанные общие особенности экономической деятельности РПЦ, в данной статье мы намерены рассмотреть:

1.   механизм управления хозяйственной практикой РПЦ, в том числе ту его часть, которая относится к сфере теневых отношений

2.   источники доходов РПЦ на разных уровнях ее структурной иерархии

3.   перспективы развития экономики церкви.

 

Методика работы

  Экономические проблемы РПЦ - тема малоразработанная, хотя за последний год внутри церкви появился к ней некоторый интерес (4). Этот интерес можно рассматривать и как запоздалый ответ на разоблачение светской прессой некоторых финансовых операций общецерковных структур, и как реакцию на усиливающееся внимание к церкви государственных налоговых органов. Светские исследователи и журналисты крайне неохотно берутся за изучение внутренних проблем РПЦ, поскольку подобная деятельность наталкивается на активное сопротивление изучаемого объекта. Публикация негатива об отдельном эпизоде деятельности церковных структур или одном-единственном священнике воспринимается как обида, нанесенная всей церкви, и навсегда может лишить исследователя доступа к интересующей его информации. Вместе с тем те члены церкви, которые могли бы рассказать что-либо о ее внутренней структуре и, в том числе, об экономических аспектах ее деятельности, не желают говорить, а уж тем более писать об этом, зачастую считая это предательством корпоративных интересов (5). С другой стороны, проблемы и ситуации, о которых пойдет речь ниже, во внутрицерковной среде настолько общеизвестны и так широко распространены, что практически не вызывают эмоций и рефлексии, а значит, не вызывают и желания фиксировать их в письменном виде или обсуждать - даже в узкоспециализированных церковных изданиях или на дискуссионных православных страницах Интернета (6). 
 В данной статье использованы две основные группы источников информации.
 Во-первых, материалы интервью. В 1996-1999 гг. автором проинтервьюированы (в некоторых случаях официально, в некоторых - в форме доверительных бесед) около 100 активистов РПЦ, из которых 23 являются действующими епископами и 53 - действующими священниками. Этот опрос проводился в Москве и Московской области, Владимире, Рязани, восьми регионах Северного Кавказа, Киеве, Западной Украине, Белоруссии, Молдове (включая Приднестровье), Узбекистане и Туркменистане. 
 При интервьюировании был затронут широкий круг вопросов; в данной работе были использованы ответы на те из них, которые касались описания административного и экономического механизмов функционирования церкви. Респондентам задавались вопросы о специфических особенностях церковной экономики, касающиеся конкретных примеров из их практики, а также форм внутрицерковных и церковно-светских отношений. Особенностью опроса было то, что в большинстве случаев конечная его цель не раскрывалась в связи с деликатностью проблемы и негативным отношением интервьюируемых к подобного рода исследованиям. 
 Во-вторых, мониторинг светской и церковной прессы, как центральной, так и местной, который велся автором (совместно с С. Тимофеевой) в 1996-2000 гг. и охватил период с 1992 по 2000 г. Мониторинг позволил определить, какие из затронутых в интервью и отмеченных автором экономических особенностей РПЦ наиболее характерны для тех регионов, которых не коснулся опрос. В данной статье представлены самые свежие и характерные примеры, взятые из прессы. Весьма интересные результаты дало и изучение официально опубликованных материалов заседаний руководящих органов РПЦ. Значительный объем информации получен при использовании сети Интернет, из которой были почерпнуты как некоторые материалы прессы, так и представляющие самостоятельную ценность сведения. 
 В разработке данной темы автору очень помогли консультации с коллегами, из которых автор особенно хотел бы выделить д-ра экон. наук Л. Косалса (Москва) и канд. филос. наук М. Жеребятьева (Воронеж). За стимулирование разработки данной темы автор выражает признательность проф. Р. Беттини (Римский университет) и благодарит канд. физ.-мат. наук А. Шуголя, И. Кутину, канд. ист. наук С. Бычкова, А. Амирова (все - Москва) и В. Кейдана (Рим) за помощь и советы. Spesial thanks - Софье Тимофеевой, взявшей на себя функции первого редактора статьи, и Донателле Альберчи (Триест), в доме которой родились основные тезисы этой работы.

"Кормления" как система административного управления церкви

  Официальные данные об экономике церкви, оглашаемые лично Патриархом Алексием II, весьма скудны. Раз в два года на очередном Архиерейском Соборе (собрании всех епископов, состоящих в штате церкви) он зачитывает основные сведения о структуре доходов и расходов центрального управленческого органа - Московской Патриархии - сразу за весь период между соборами (7). 
 Из последнего отчета, сделанного в феврале 1997 г. (кстати, очень приблизительного и не раскрывающего ни общей суммы церковного бюджета, ни даже структуры доходов и расходов), следует, что основную прибыль Московской Патриархии принесло "управление своими временно свободными средствами, размещение их на депозитных счетах, приобретение государственных краткосрочных облигаций и других ценных государственных бумаг", а также некоторые ее коммерческие предприятия, в первую очередь выпускающее церковную утварь художественно-промышленное предприятие (далее - ХПП) РПЦ "Софрино" (8). Взносы же епархиальных управлений, основного управленческого звена в структуре РПЦ, составили чрезвычайно маленькую сумму - чуть более двух процентов бюджета Патриархии, - которая не позволяет должным образом финансировать даже общецерковные образовательные учреждения (9). 
 Принципы формирования общецерковного бюджета зафиксированы в принятом в 1988 г. "Уставе об управлении РПЦ" в разделе "Финансы и имущество": "...центральный церковный бюджет формируется за счет средств, отчисляемых епархиями, ставропигиальными монастырями , за счет продажи церковной литературы и предметов, производимых синодальными учреждениями… епархиальные бюджеты формируются за счет отчислений приходов и монастырей" (10). 
 Таким образом, исходя из Устава, на сегодняшний день мы можем выделить три основные ступени церковной иерархии: нижняя (приход, монастырь), средняя (епархиальное управление) , высшая (Московская Патриархия). В соответствии с Уставом назначение на должность на каждой из нижестоящих ступеней полностью зависит от вышестоящей. Епископ назначается (или перемещается) на пост руководителя епархии Священным Синодом (коллегиальным органом, решения которого готовятся аппаратом Московской Патриархии), и за последние десять лет автору известен лишь один пример того, как архиерей смог избежать подобного предписания (11). Священник назначается (перемещается) на приход епископом, и обжаловать это решение практически невозможно.
Зато в экономической сфере нижестоящее звено подчиняется вышестоящему только условно. Формально существующая система взимания внутрицерковных налогов реально не работает. Тем более что ни в Уставе РПЦ, ни в других опубликованных документах церкви не зафиксированы проценты или конкретные суммы, которые епархии или приходы должны перечислять "наверх". По приведенному выше свидетельству Патриарха, 76 епархий, напрямую подчиняющихся Московской Патриархии и объединяющих более 7 тысяч приходов, дают в общецерковную казну сумму в десять раз меньшую, чем одна не очень большая гостиница в центре Москвы (12). Более того, все попытки изменить ситуацию наталкиваются на упорное сопротивление епископата. 
 Показательно, что в пункте № 28 Устава РПЦ говорится, что "в случае необходимости Священный Синод может создавать комиссии или иные рабочие органы для содействия в попечении <…> м) об изготовлении церковной утвари, свечей, облачений и всего необходимого для поддержания благолепной служебной традиции и благочиния в храмах" (13). То есть Устав позволяет создать общецерковную доходную экономическую структуру, объединяющую промышленное министерство и Госплан в одном лице и контролирующую производство и распределение почти всего товара, продающегося в храме и для храма. Однако за прошедшие с 1988 г. одиннадцать лет такая комиссия так и не была создана, несмотря на то, что, вероятно, нашлось бы немало желающих ее возглавить (14). И это при том, что по другим возможным направлениям деятельности, указанным в соседних подпунктах устава, подобные комиссии образованы (Богослужебная комиссии, отдел церковной благотворительности, отдел по религиозному образованию и катехизации и др.).
Более того, в начале 90-х гг. епархиальные управления крайне негативно отреагировали на формирование ХПП РПЦ "Софрино" своей дилерской сети за пределами Московского региона. Патриарх, выступая на Архиерейском Соборе 1994 г., вынужден был заявить о необходимости достижения компромиссного соглашения, по которому в регионах магазины "Софрино" будут заниматься только торговлей утварью и иконами, но не торговлей свечами (15). Однако даже это предложение было фактически проигнорировано архиереями.
С другой стороны, в настоящее время трудно найти епископа, который не жаловался бы на недостаток средств, поступающих от приходов, поскольку они все как один занимаются “восстановлением (строительством) разрушенных храмов”. Как показывает десятилетний опыт восстановления разрушенного, “возрождение храма”, начавшись, может продолжаться бесконечно долго. Помимо восстановления самой церкви и колокольни обычно строится причтовый (священнический) дом, воскресная школа, оборудуется сторожка для круглосуточного дежурства, покупается легковой автомобиль для священника и грузовик для прихода. Когда, казалось бы, все построено, оказывается, что надо заново красить купол, менять проводку, асфальтировать двор перед храмом и т. п. Серьезные же попытки “раскулачить” настоятелей приходов и монастырей, используя формальные механизмы, приводят к таким серьезным конфликтам, что весьма немногие епископы решаются на это, а если и решаются, то успех их начинания либо не гарантирован, либо временен (16).
 Наиболее известный скандал последних лет, вызванный такого рода причинами, случился в 1998-1999 гг. в Екатеринбурге. При попытке епископа усилить контроль над богатыми приходами и монастырями их настоятели передали в местную и центральную прессу такое количество компромата, что Священный Синод был вынужден снять епископа с его поста. Аналогичная, но менее известная история произошла в 1998 г. в Хустской епархии (Украина), где епископ был вынужден уйти на покой после конфликта с группой священников во главе с настоятелем кафедрального собора, вызванного разногласиями относительно распределения епархиальных средств. Для дискредитации епископа в этой ситуации был также использован компромат, опубликованный в местной прессе.
По нашему мнению, формальная (заимствованная у государства), но фактически бездействующая система финансовых отношений в церкви, основанная на отчислении налогов нижестоящими структурами вышестоящим, прикрывает реальную модель экономической жизни церкви - архаичную систему “кормлений”. При такой системе жесткое административное подчинение низшего звена высшему достигается за счет предоставления первому практически полной экономической самостоятельности. 
 Думается, что окончательное оформление подобной системы “кормлений” в церкви произошло в последние десять лет. В советский период, особенно после Архиерейского Собора 1961 г., церковь имела лишь предпосылки к созданию такой системы, из которых две можно назвать основными: огромную роль “черной кассы” - наличных денег, которые вынуждены были аккумулировать церковные функционеры (от старост приходов до аппарата Патриарха), чтобы иметь возможность проводить ту или иную необходимую церкви работу в условиях жесткого финансового контроля (или попросту грабежа) со стороны государства, и довольно значительные “теневые” доходы священнослужителей разного ранга, связанные с исполнением служебного долга за пределами храма (крестины и отпевания на дому и т. п.) (17). Однако в целом государство через финансовую инспекцию и контролируемые местными властями приходские советы владело ситуацией и способствовало поддержанию финансовой налоговой пирамиды “приход - епархия - патриархия” (если основные деньги церкви шли через государственный банк, то их перечисление вверх по пирамиде шло проще) (18).
 В начале 90-х гг. в условиях предоставленной государством религиозной свободы искуственно поддерживавшаяся им пирамидальная экономическая структура церкви рухнула и теперь представляет собой скорее трехслойный пирог, в котором формальное перемещение средств (налоги) по административной вертикали фактически сведено на нет, в то время как структуры каждого уровня имеют свои источники дохода. 
 Приход (монастырь), епископ (епархия), не говоря уже о Патриархии и ее отделах, имеют свои коммерческие проекты (масштабы их, конечно, очень сильно различаются: от нелицензированной продажи золотых украшений через свечной ящик до ввоза огромных партий сигарет), свой круг спонсоров (благотворителей), свои пути ухода от налогов.
Подобная ситуация зачастую приводит к, казалось бы, парадоксальным, но весьма естественным с экономической точки зрения ситуациям совместного извлечения дохода структурами, в административном плане подчиненными одна другой. 
 Наиболее ярко эта ситуация предстает в очень распространенной практике оплаты приходами “архиерейских” (епископских) служб. Формально приходы отчисляют на содержание епархиального управления и епископа серьезный налог, из которого епископу и административному аппарату епархиального управления платится официальная зарплата, и потому такие службы не должны оплачиваться дополнительно. Однако, как говорилось выше, перечисляемые суммы незначительны и потому все официально начисляемые зарплаты невелики. Во многих епархиях по ведомости епископ получает зарплату, эквивалентную ста долларам, а его сотрудники и того меньше. Поэтому дополнительными доходами лично епископа и его команды являются те достаточно крупные суммы в конвертах, которые после службы раздает им в руки церковный староста или настоятель церкви.
 Подобные визиты архиереев нельзя прямо отождествлять со средневековым “полюдьем” (т. е. сбором дани), в большинстве случаев они имеют экономическую подоплеку, поскольку дают возможность и приходу, и епископу заработать на гораздо большем, чем обычно, количестве верующих, привлекаемых самим фактом и пышностью архиерейской службы (19). Таким образом, в сугубо экономическом смысле речь идет о своеобразном разделении труда, когда каждая из сторон предоставляет свою инвестицию в проект (приход инвестирует здание, работников и “информационную поддержку”, а епископ - свою персону и архиерейский хор), после чего происходит распределение прибыли между участниками.
 Далее мы более подробно опишем пути извлечения дохода на каждом уровне церковного “пирога”. Но сразу оговоримся, что нельзя смешивать саму систему “кормлений” с порождаемой ею коррупцией. 
 В частности, широкую практику, подкрепленную солидной исторической традицией, имеет представление к церковным наградам или назначение на те или иные богатые приходы за плату. Как пишет бывший пресс-секретарь Патриарха Алексия II: “Многие из ныне действующих епископов привозили Надежде всея Руси (фаворитке покойного Патриараха Пимена. - Н. М.) магарыч за продвижение своих фаворитов в епископы. Говорят, стоило это пять тысяч брежневских рублей. Еще живы те, кто пересчитывал эти деньги перед сдачей хозяйке” (20). Аналогичные истории происходили и во времена Патриарха Алексия I (21).
 Менее распространена практика, когда вышестоящая власть принуждает нижестоящие структуры давать “откупные”, чтобы сохранять status quo. Далеко не во всех подобных случаях высшее лицо церковной администрации причастно к коррупции, зачастую она - дело рук аппарата, имеющего для этого широкие возможности. В других случаях высшее лицо “закрывает глаза” на деятельность своих помощников, получая от них образовавшиеся в результате коррупции средства (услуги) опосредованно (например, в виде дорогих подарков к праздникам) (22). 
 Коррупционным по своей сути во многих случаях является и расходование духовенством даже более-менее легально полученных средств. С одной стороны, эти деньги идут вроде бы как “на дело”, т. е. на приобретение новых икон, строительство тех или иных монастырей (храмов) или финансирование других инициатив. С другой стороны, решение о выделении этих средств, как правило, принимается ответственным лицом единолично и без какой-либо критической оценки этих расходов. Например, в начале 90-х гг. в одной из южных епархий РПЦ епископ все доходы епархиального управления и все пожертвования благотворителей тратил на восстановление крупного местного монастыря. Сам он много лет прожил в Троице-Сергиевой Лавре и потому очень любил “монашеское делание”. В результате основная “дойная корова” епархии - кафедральный собор - стал нуждаться в очень серьезном ремонте, а епархиальное управление осталось без свободных средств. К тому же после замены этого епископа монастырь добился особого статуса и таким образом новый епископ остался без епархиальной резиденции, которую прежний епископ, против обычной практики, имел в своем любимом монастыре.

(1) Как правило, эти обряды бесплатны в общинах, активно занимающихся миссионерской и катехизаторской деятельностью. 
(2) “Службы” - это обряды, исполняемые по чьей-либо просьбе во время или после общей службы в храме, а “требы” - заказываемое кем-либо отдельное богослужение, которое может проходить как в храме, так и вне его стен. 
(3) Подобным образом организован, например, телевизионный бизнес, в котором “бесплатные” каналы, оплачиваемые зрителем опосредованно за счет просмотра рекламы, сочетаются с платными каналами для относительно узкого круга потребителей. 
(4) См.: Кураев А. Откуда у церкви деньги? Краснодар: Троицкое слово, 1999 (популярная брошюра с примечательным подзаголовком “В помощь приходским священникам и налоговым инспекторам”); Русская православная церковь и право: комментарий. М.: БЕК, 1999 (сборник документов с комментариями). 
(5) Весьма типичный диалог: Журналист: “А что за темная история вокруг недостроенного кирпичного здания церкви во дворе Храма? Ведь в свое время в городе гуляли слухи, что будто бы нанятая бригада строителей или тогдашняя староста имели отношение к какой-то финансовой афере? Что было на самом деле?” - Настоятель храма в г. Кызыл (Тува): “По этому поводу мне ничего не известно, потому что я тогда не руководил этим приходом”. (Люди Центра Азии. 50 интервью. Кызыл, 1998. С. 206. Интервью также опубликовано в газете “Центр Азии”. 1997. 2 января.) 
(6) На самом популярном православном дискуссионном сайте диакона Андрея Кураева среди нескольких тысяч обсуждавшихся вопросов мне удалось найти лишь два, связанных с экономической деятельностью церкви (для сравнения - моральные аспекты сексуального скандала в Екатеринбургской епархии обсуждались не менее четырех раз). 
(7) Оглашение этих данных вызвано тем, что по уставу РПЦ Архиерейский Собор рассматривает финансовые отчеты, предоставляемые Священным Синодом, и одобряет общие принципы предстоящих доходов и расходов. См.: Устав РПЦ от 1988 г. // Русская православная церковь и право: комментарий. М.: БЕК, 1999. С. 53 
(8) Доклад Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II на Архиерейском Соборе РПЦ 18 февраля 1997 г. // Архиерейский Собор РПЦ. М.: Изд-во Московской Патриархии, 1997. С. 65 и 68. Расшифровать указанные в докладе финансовые показатели можно, только сравнивая их с более развернутым аналогичным докладом 1994 г. 
(9) Ситуация эта повторяется из года в год. Из доклада Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II 29 ноября 1994 г.: “Следует также отметить необходимость четкой финансовой дисциплины в епархиальных управлениях, что исключит возможность нерационального использования епархиальных средств. Имею долг напомнить вам, дорогие собратья, о необходимости неукоснительного отчисления надлежащих взносов в Патриархию на общецерковные нужды, поскольку от них зависит осуществление нашей Церковью ее внутренней и внешней деятельности, а также положение духовных школ и иных общецерковных учреждений” // Архиерейский Собор РПЦ. 29 ноября - 2 декабря 1994 г. М.: Изд-во Московской Патриархии, 1995. С. 22-23. 
(10) Русская православная церковь и право. С. 77. Экономические аспекты деятельности ставропигиальных (т. е. напрямую подчиненных Патриарху) монастырей мы выводим за рамки данной статьи, поскольку об этой деятельности не известно практически ничего, кроме того, что обычно подобные монастыри (возможно, за исключением московских) ничего в Патриархию не перечисляют. 
(11) В 1990 г. епископ Калужский Илиан (Востряков) “не принял” назначения на Тобольскую кафедру (которое являлось фактической ссылкой). 
(12) На 1994 г. доходы от принадлежащего Патриархии гостиничного комплекса “Даниловский” составили 22,5% от общего бюджета. Взносы от епархий составили лишь 2,5%.
(13) Русская православная церковь и право. С. 60. 
(14) При Московской Патриархии существует Комиссия по экономическим и гуманитарным вопросам (руководитель - епископ Орехово-Зуевский Алексий (Фролов), образована 27 декабря 1996 г. из Комиссии по гуманитарной помощи). Формально в ее руки переданы как вопросы финансово-хозяйственной деятельности, так и распределение гуманитарной помощи. Реально комиссия не контролирует ни одно церковное предприятие, о ее участии в распределении гуманитарной помощи также не известно. Секретарь епископа Алексия Виктор в телефонном разговоре с автором 10 сентября 1999 г. сказал: “Епископ последние несколько месяцев не дает интервью (более того, автору вообще не известно ни одно опубликованное интервью с этим епископом. - Н. М.) в силу своей занятости. Мы не заинтересованы в предоставлении информации о деятельности этой комиссии. Комиссия не занимается распределением гуманитарной помощи, поскольку таковая не поступает, а чем она занимается и какие задачи перед ней поставлены, мы Вам сказать не можем, потому что мы вообще не даем информации журналистам”. 
(15) См.: Архиерейский Собор РПЦ. 1994. С. 42-43. 
(16) Формальные основания финансирования епархиального управления, согласно уставу РПЦ, таковы: “В обязанности Епархиального совета (который состоит из епископа и как минимум четырех священников, половина из которых назначается самим епископом. - Н. М.) входит… заботы об изыскании средств на удовлетворение материальных нужд епархии, а при необходимости и приходов”. Как видно, это положение расплывчато и может иметь весьма расширенное толкование. “Попечение о своевременном поступлении в епархию приходских взносов” возложено на благочинных (священники среднего административного звена, контролирующие группы приходов). См.: Русская православная церковь и право. С. 66, 68. Между тем попытки реализовать эти нормы не удаются. Так, например, в 1996 г. в Барнаульской епархии “возник скандал с запрещением в служении известного протоиерея Михаила Погиблова, благочинного Новоалтайского округа и настоятеля Свято-Георгиевской церкви г. Новоалтайск, и всего духовенства храма. Причиной запрета стали выступления о. Михаила против неканонических, по его мнению, методов правления епископа Антония и непомерного “епархиального налога” с процентами за неуплату. Запрещение вызвало бурный протест прихожан. Они отказались отдавать храм. По благословению епископа Антония храм дважды (29 октября и 6 ноября 1996 г.) штурмовался казачьими подразделениями. Захват предотвращался верующими и местной милицией. На епархиальном собрании 10 декабря 1996 г. о. Михаил был восстановлен в должности настоятеля церкви, однако должность благочинного ему не вернули. Сам епископ Антоний обвинения в “погромах и вытеснениях старого духовенства” (опубликованные “Независимой газетой”) объяснил финансовыми причинами: настоятели не закрытых в советское время храмов распоряжались огромными средствами (прихожан-то много) - “и далеко не все из них сумели устоять против искушения использовать их в личных целях”” (Митрохин Н., Тимофеева С. Епископы и епархии РПЦ. М.: ИИЦ “Панорама”, 1997. С. 71-72.) Пример острого конфликта внутри епархии, решаемого с использованием криминальных аргументов, имеется и в Челябинске. Типичное и далеко не единственное сообщение местной прессы: “9 июля 1998 г. избита супруга секретаря Челябинской епархии протоирея Б. Кривоногова, 13 июля в своем кабинете нападению подвергся Аpхиепископ Челябинский и Златоустовский Иов. Архиепископ предполагает, что эту акцию заказали “некие силы, недовольные его пpавлением”. По словам Владыки, эти же силы год назад добились отставки Геоpгия (предыдущего архиерея. - Н. М.), желая видеть во главе епаpхии своего человека. Однако Святейший Синод назначил Иова. Он заявил, что никакие угрозы не заставят его “отступить от исполнения своего пастырского долга”. По факту нападения на архиепископа милицией Советского pайона возбуждено уголовное дело”. Источник: http://www.chel.com.ru/LANG=ru/newspapers/digest/19-07-98/pol.html. Насколько известно автору, причиной конфликта послужила монополизация новым епископом поставок в епархию “товара” и “свечей” и переориентация товаропотока со старых поставщиков на ХПП "Софрино". 
(17) С момента издания “Декрета об отделении церкви от государства”(20 января 1918 г.) церковь официально была лишена прав юридического лица. В 1945 г. секретным постановлением Совнаркома исполнительные органы религиозных организаций приобрели права “ограниченного юридического лица”, которые позволяли им закупать и использовать транспортные средства, стройматериалы, производить ремонт и т. п. В 1961 г. под давлением властей Архиерейский Собор провел реформу приходского управления, вследствие которой священник (формально) оказывался отстранен от хозяйственной деятельности прихода. В 1975 г. Президиум Верховного Совета СССР своим указом изъял формулировку “Религиозные объединения… не пользуются правом юридического лица” из действующего в тот момент закона 1929 г. “О религиозных объединениях”, но в то же время и не декларировал для них права юридических лиц. Эти права религиозные организации (как местные, так и централизованные) получили только 1 октября 1990 г. после принятия закона “О свободе совести и религиозных организациях”. Подробнее см.: Русская православная церковь и право. С. 35-38. 
(18) Хотя зачастую местные уполномоченные по делам религий, стремясь досадить епископу, запрещали приходам перечислять деньги в епархиальное управление.
(19) А также дают возможность священнику (храму) получить иные выгоды - например, в сфере взаимоотношений с местными властями, в деле разрешения внутриприходских конфликтов, лишний раз “сделать рекламу” храму в глазах местных жителей и т. п. 
(20) Комаров Е. Фаворитка из Чистого переулка // Новые известия. 1999. 13 июля.
(21) Нынешний глава Украинской автокефальной православной церкви Патриарх Димитрий (Ярема), в прошлом один из наиболее видных священников Львовской епархии Московской Патриархии, рассказал автору, что в 1965 г. группа священников этой епархии заплатила одному из членов Священного Синода РПЦ за назначение на пост епископа Львовского и Тернопольского выходца из своей среды - о. Николая (Юрика, † 1984), т. е. они “купили себе архиерея”. Новый епископ управлял епархией почти двадцать лет. Другой известный львовский священник, 18 лет занимавший должность секретаря епархиального управления, протоиерей Виталий Политыло (ныне ректор Львовской богословской академии УПЦ Киевского Патриархата), сказал, что назначение архиерея не могло состояться без поддержки светских властей, однако и он не исключил, что “в Москве могли кому-то что-то дать, это тогда было норма”. Источники: интервью Патриарха Димитрия (Яремы) Н. Митрохину и С. Тимофеевой. 1999. 6 мая; интервью протоиерея Виталия Политыло Н. Митрохину. 1999. 27 июля. Архив автора. 
(22) В “ближний круг” архиерея обычно входят секретарь епархиального управления (он же примерно в половине случаев ключарь (настоятель) кафедрального собора) и келейник (нечто среднее между денщиком и личным секретарем). Другими кандидатами на включение в “ближний круг” (и, следовательно, лоббистами епархиального уровня) являются архиерейский диакон (он же обычно диакон кафедрального собора), личный шофер, бухгалтер, регент архиерейского хора. В некоторых случаях на дела епархии серьезное влияние оказывает “жена” архиерея (того или иного пола). Общеизвестна важнейшая роль, которую играла покойная гражданская жена бывшего митрополита Киевского Филарета (Денисенко) - Евгения Петровна (см., например: Челноков А. Интимная жизнь//Совершенно секретно, 1998. № 5).

 

Живые голоса.

 

  Публикуемые ниже тексты представляют собой фрагменты глубинных социологических интервью, взятых у священнослужителей трех епархий Центральной России - Ивановской, Костромской и Ярославской. Все интервью взяты М.Ю. Эдельштейном в феврале-марте 2000 г. в рамках комплексного исследования “Влияние теневой экономики, криминального бизнеса и организованной преступности на социальную структуру общества и на политические решения в современной России”, которое проводилось Центром по изучению нелегальной экономической деятельности под руководством Л.М. Тимофеева (1). Каждое интервью представляет собой беседу по широкому спектру политических и экономических вопросов. Для настоящей публикации отобраны те фрагменты бесед, которые непосредственно касаются проблем церковной экономики, теневых отношений в Церкви, церковно-государственных связей. Так как всем интервьюируемым была гарантирована полная анонимность, мы указываем лишь самые общие сведения о респондентах. Вопросы и реплики интервьюера при публикации опущены.

 

“Деньги обмениваются на влияние”
Священник небольшого храма в областном центре

Церковь сегодня находится в очень тяжелом экономическом положении. Это происходит вследствие открытия новых приходов, часто нерентабельных. Ведь как строится церковная экономика? Приход платит процентов 15 своего дохода епархии, епархия примерно столько же платит Патриархии. Если приход беден, он не только освобождается от уплаты епархиальных взносов, но и сам нуждается в дотациях сверху.  
А ведь у нас есть приходы, где доход составляет 100 рублей в месяц, т. е. 1200 рублей за год. На них в принципе отсутствуют прихожане. Настоятели таких приходов едут в Москву и живут там за счет треб, освящая машины, офисы. На приходе их просто не видят. И их можно понять - надо кормить себя и свою семью. Или есть еще у нас такая категория духовенства, которую архиерей содержит за счет своих доходов, перечисляя им ежемесячно какие-то суммы. Так как официальная зарплата у архиерея очень невелика, то деньги эти берутся из тех пожертвований, которые регулярно направляются лично нашему архиепископу настоятелями крупных монастырей или богатыми представителями духовенства.
 Для того чтобы приход мог платить священнику нормальную зарплату, он должен быть как минимум рентабелен. Для этого надо просто не открывать лишних храмов. В некоторых епархиях перед тем как открыть храм, архиерей посылает туда комиссию, которая должна установить перспективность прихода. Эта комиссия должна проверить степень разрушенности храма (если от него остался один фундамент, какой смысл его восстанавливать?), оценить потенциальное число прихожан, узнать, имеется ли там жилье для священника, есть ли возможность его детям обучаться в школе, если он женат, и т. д. И только после доклада этой комиссии архиерей посылает на приход священника. Причем для женатых священников выбирают более богатые приходы, для монахов - более бедные. Смотрят на количество детей у этого священника, на его возраст, склонности, хозяйственные способности.
 Если приход нерентабелен, не надо открывать там храм, его можно просто приписать к другому храму, который сможет потянуть этот приход. Есть, в конце концов, дореволюционная традиция приписных храмов, когда за крупным приходом числилось до десяти мелких. Во Франции, например, у католиков и сегодня в каких-то областях есть только один священник на десять храмов, и он служит во всех по очереди. Если кто-то умер, кого-то надо причастить, его вызывают по телефону. Естественно, десять храмов его прокормить могут. Надо такую же систему вводить и у нас. Система, существующая сегодня, вынуждает священника идти на канонические нарушения и искать вторую работу. Священнослужители работают преподавателями, врачами, подрабатывают в ритуальных бюро. Эту систему надо менять. 
Кроме того, государство должно пойти навстречу Церкви в том, что касается налоговых льгот для священников. Сегодня священник из своей зарплаты должен выплачивать взносы во всевозможные фонды: пенсионный, медицинского страхования и т. д. Насчет пенсионного фонда существует даже специальный указ Патриарха: поскольку епархии не в состоянии платить священникам пенсию из своих средств, священник должен отчислять взносы в пенсионный фонд. Все это приводит к ведению на приходе двойной бухгалтерии и получению священником основной части зарплаты мимо ведомости. Никто не хочет отдавать большую часть своих денег разным фондам.  
 Также государство должно помочь Церкви решить ряд спорных вопросов с музеями. В запасниках музеев находится множество священнических облачений, предметов церковной утвари, не имеющих не только исторической, но и материальной ценности. Надо помочь Церкви получить это. Необходимо также передать Церкви бывшие церковные здания. Вот у нас в пригороде областного центра храм был взорван, но осталось три бывших священнических дома. Ни один из них Церкви не передан, так как сейчас в законе речь идет только о культовых сооружениях. Дома причта местные власти нам предлагают выкупать и назначают за это несусветную цену. 
 В повседневной жизни священник, как и любой гражданин нашей страны, постоянно сталкивается с коррупцией. Вот, скажем, довольно специфическая форма коррупции, с которой мне пришлось столкнуться, когда я служил в храме, при котором раньше было кладбище. Если священник находит на территории храма кости и хочет их захоронить по-христиански, он, естественно, идет в ритуальное бюро за небольшим гробиком. Там ему объясняют, что гроб продается только по предъявлении справки о смерти. Никакие письма настоятеля их не убеждают, им нужны доказательства, что кости мертвые. Я говорю: “Я могу Вам их привезти”. Они отвечают: “Это излишне, Вы нам справку предоставьте”. “А если, - спрашиваю, - он в XVII веке помер?”. “Это Ваши трудности”, - говорят. И при этом всем видом показывают, что не хватает одного маленького аргумента, при наличии которого дело можно уладить очень быстро. В итоге после вмешательства епархии и их ритуального начальства конфликт удалось разрешить и без этого аргумента. 
 Но все-таки в условиях всеобщей коррумпированности священнику приходится легче, чем простым людям. Мне, скажем, известно всего два примера успешной борьбы с коррупцией. Оба имели место в Киевской епархии и связаны с именем епархиального духовника, схиархимандрита Зосимы. Однажды он ехал в машине для исповеди в один из монастырей. Машина была с тонированными стеклами, ее остановили, гаишник привычно взял взятку. Заднее стекло медленно опускается, старец подзывает к себе молодого милиционера, указывает на свою скуфейку, расшитую крестами и черепами, и говорит: “Я к тебе не приду. А вот ты ко мне (указывает на один из черепов) - придешь”. Взятка, насколько известно, была возвращена.  
 В другой раз в аналогичной ситуации старец вышел из машины, взял горстку земельки возле ноги милиционера, аккуратно упаковал ее в свой носовой платок, а на вопрос удивленного милиционера: “Батюшка, что это Вы делаете?” ответил: “А я как раз на кладбище еду. Вот, касатик, отпою тебя заочно с этой земелькой”. Гаишник ошарашенно отпустил машину, но потом по номерам нашел ее, и не только вернул взятку, но и пожертвовал большую сумму на храм, лишь бы батюшка вернул земельку. 
 Если говорить о коррупции внутри самой Церкви, то, наверное, ни для кого не секрет, что на каждом приходе существует двойная бухгалтерия. Епархиальный взнос платится с суммы, внесенной в официальный отчет. Чтобы платить меньше денег, настоятель храма занижает сумму доходов прихода. По моим впечатлениям, в документах часто указывают только процентов 20 от реальной прибыли.  
 Я был на одном приходском собрании, где в присутствии благочинного бухгалтер с радостным видом зачитывала годовой отчет своего прихода. “На зарплату священнику, - говорит она, - за год было израсходовано 300 рублей”. При этом было известно, что у священника неработающая супруга, двое детей-школьников, а сам он живет в пригороде и каждый день ездит в город к месту службы. Благочинный приехал с какого-то празднества, всю дорогу просидел, не поднимая головы, спорить ему совсем не хотелось, и он сказал: “Я вам это подпишу, но если придет налоговая - они вам не поверят”. Люди поняли, что зарвались, годовой отчет тут же переписали, в нем уже были теперь совершенно другие цифры, но это никого не смущало. Бухгалтера этого, кстати, в итоге уволили, но уволили только после смены благочинного. Когда новый благочинный пообещал приехать и проверить все финансовые документы храма, бухгалтер срочно заболела, проболела три месяца и в результате уволилась.  
 Есть и более сложные комбинации. В Церкви идет борьба за посты, за влияние, и здесь, конечно, денежные потоки играют большую роль. Скажем, известно, что у нас большинство храмов епархиальному управлению ничего не платят. Но если священник назначен настоятелем богатого прихода и если он хочет там остаться, то он должен регулярно деньги в епархию переводить. То же самое благочинные. Почему благочинными назначают обычно настоятелей самых богатых храмов? Потому что если ты благочинный, то ты будешь деньги в епархию платить и еще что-то сверх положенного туда переводить. А если нет, то можешь потерять и благочиние, и свой храм богатый.
 Или вот еще один момент. Все знают, что у нас в епархии идет борьба за то, кто будет следующим епископом. Я уж не говорю, что при живом архиерее это как-то нехорошо выглядит, не об этом речь. Борются секретарь епархии и настоятель нашего самого крупного мужского монастыря. Каждый промах одного другой тут же использует. Отцу настоятелю легче, у него монастырская казна под рукой. Вот, скажем, когда у нас православная школа чуть не закрылась из-за огромных долгов, и епархия не могла оплатить энергию и прочие расходы, этот настоятель монастыря взялся погасить все долги. И долги он действительно погасил, только отец секретарь, который до этого школу курировал, потерял туда всякий доступ. Школа в итоге перешла в ведение одного из городских храмов, который известен своими теплыми отношениями с этим монастырем. То есть деньги как бы обмениваются на влияние.

(1) Исследование проводилось при финансовой поддержке Фонда Д. и К. Макартуров, грант № 99-55-435-GSS.